Билл Ферлонг (Киллиан Мёрфи), угольщик из маленького ирландского городка Нью-Росс, с раннего утра и до поздней ночи развозит на ржавом грузовике тяжелые черные мешки. На носу Рождество, жители города запасаются углем на предстоящие зимние месяцы. Дома Билла ждут жена Айлин (Айлин Уолш) и пять дочерей, старшая из которых уже оканчивает школу, а младшая только готовится туда пойти. Ферлонги не бедствуют, но считают каждую копейку. За ужином Айлин мягко укоряет мужа за пару монет, которые тот дал сыну соседского пьяницы. Мальчик шел по дороге и собирал ветки. В его семье денег на уголь, очевидно, нет.

Однажды Билл, как обычно, завозит свои мешки в местный монастырь и там в сарае находит дрожащую от ужаса и холода девушку (Зара Дэвлин). Вопросом о том, откуда она вообще взялась, герой не задается. При монастыре работает приют Магдалины — религиозное учреждение тюремного типа, в котором якобы перевоспитывают «падших женщин». О том, что на самом деле происходит в его стенах, жители Нью-Росса предпочитают не говорить. До поры до времени молчит и Билл. Управляющие приютом монахини во главе с сестрой Мэри (Эмили Уотсон) обладают огромной властью, а ему есть что терять.


Приюты Магдалины (другое их название — «прачечные Магдалины») появились в Европе в XVIII веке. Они просуществовали более двух столетий — последнее заведение было закрыто в 1996 году. Туда отправляли женщин, которые забеременели вне брака, тех, чье поведение считали распущенным или асоциальным, и тех, кто по разным причинам остался без поддержки семьи. Воспитанницы выполняли тяжелейшую работу без оплаты, подвергались жестоким наказаниям и нередко гибли. Детей у матерей забирали и отдавали в детские дома или приемные семьи. В Ирландии сеть католических приютов опутала буквально всю страну, их открывали и в крупных, и в маленьких городах. У героев «Мелочей жизни» на дворе середина 1980-х. До полного крушения системы и расследования ее преступлений еще далеко.

В поп-культуре тема приютов давно не является табуированной. Об их устройстве подробно рассказывал снятый больше 20 лет назад фильм Питера Муллана «Сестры Магдалины», получивший «Золотого льва» Венецианского кинофестиваля. Авторы «Мелочей жизни», подчеркивая преемственность, позвали на роль жены главного героя Айлин Уолш, сыгравшую у Муллана одну из тех самых сестер. Еще из широко известного есть песня Джони Митчелл «Прачечные Магдалины», удостоенный четырех номинаций на «Оскар» фильм Стивена Фрирза «Филомена» и недавний сериал BBC и Showtime «Женщина в стене».

Основанные на одноименном романе Клэр Киган «Мелочи жизни», в отличие от всех предыдущих историй, сосредоточены на опыте не воспитанницы приюта, а человека стороннего, да еще и мужчины. Но в данном случае авторам ровно это и было нужно. Точно таким же чужаком по отношению к материалу выступает режиссер Тим Милантс — бельгиец, подружившийся с Киллианом Мёрфи на съемках сериала «Острые козырьки». В интервью, рассказывая о кинематографе родной страны, Милантс не зря первым делом поминает братьев Дарденн — авторов минималистичных гуманистических фильмов, персонажи которых раз за разом конфликтуют с собственной совестью.


В будни приюта Милантс и Мёрфи предусмотрительно решили не погружаться. За все его ужасы отвечает одна-единственная встреча Билла с демонической героиней Эмили Уотсон. Она зовет угольщика к камину и наливает ему чай с убийственной вежливостью, за которой легко угадывается угроза уничтожить его при малейшей попытке сопротивления. Однако основная битва в фильме разворачивается в душе главного героя — маленького человека, вдруг вставшего перед сложнейшим выбором: смириться с несправедливостью и промолчать ради благополучия своей семьи или поступить по совести и в одиночку пойти против всемогущей системы.

Это не американская история. Билл по ходу действия не станет атлантом и не расправит сгорбленные угольными мешками плечи. Это также не рождественская сказка, несмотря на многочисленные отсылки к Диккенсу. Авторов интересует не результат, не волшебный хеппи-энд, а сам процесс моральных терзаний, выводящий фильм далеко за пределы Ирландии 1980-х. Страдания героя, который хочет жить не по лжи, но знает, какую высокую цену придется за это заплатить, — сюжет куда более древний и понятный, наверное, в любой точке мира.

Прекрасно осознавая его универсальность, создатели оставляют в картине минимум диалогов. Все переживания передаются бессловесной игрой Мёрфи: сжатыми губами, неподвижными взглядами, закадровыми вздохами, яростной одержимостью, с которой Билл чистит щеткой в раковине свои почерневшие руки; смыть он тут, конечно, хочет вовсе не сажу, а чувство вины. Так же многозначителен один из самых запоминающихся кадров фильма. Камера, установленная в кузове грузовика, показывает спину героя в кабине и трясущиеся мешки, которые словно привязаны к нему и символизируют тяжелое прошлое и детскую травму (о ней зрителям расскажут во флешбэках).


Все остальные выразительные средства тоже предельно лаконичны. Выцветший зимний пейзаж лишен ярких красок, свет в помещениях нарочито тусклый, музыка почти отсутствует. Тем, кто последний раз видел Мёрфи в «Оппенгеймере», возможно, будет трудно приспособиться к неторопливому ритму, немногословности и скромным пропорциям его нового фильма. Но это усилие будет вознаграждено. Молчание героя здесь так же оглушительно, как удары церковного колокола, который в финале звонит по нему и в общем-то по нам всем.

Источник: Кинопоиск